Оригинал страницы смотрите здесь
|
|
|
|
|
24 апреля 2024 | |
НацБез.Ру:
ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАТИ Оригинал страницы смотрите здесь |
|
|||
Спикер Совета Федерации, лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов всегда и всеми, еще со времен президентских выборов 2004 года, считался верным последователем курса Владимира Путина и лично его самого. «Я хочу подставить плечо президенту», - эта фраза еще и сейчас характеризует риторику Миронова. Однако теперь, после того как многочисленные неуместные и неуклюжие попытки Сергея Михайловича выказать лояльность Путину снискали ему славу этакого «услужливого дурачка», его пропутинские заявления могут скрывать совершенно иной подтекст.
Как известно, от любви до ненависти – один шаг. И сегодня «ошибки» Миронова в политике – в сфере, в которой люди учатся очень быстро, вряд ли носят такой же наивный характер, как 2-3 года назад. Если в 2004 году, выдвигаясь в президенты, Миронов, возможно искренне хотел подставить плечо Путину (которое, правда, оказалось ненужным, и не только по причине того, что Сергей Михайлович набрал менее 1% голосов), то нынче чувство собственной ненужности и обиды на своего «кумира», похоже переродилось в соблазн самому стать «выше всех».
Основа метаморфозы, которая привела Миронова в лагерь противников Путина и его курса началась давно и неслучайно. Еще в 2002 году, в начале своей спикерской карьеры, Миронов по недомыслию сумел вляпаться в историю, которая не только ужаснула МИД, но и заставила Россию пойти на дипломатические уступки. Напомним, в том году, проигнорировав официальный внешнеполитический курс России, Миронов, уже будучи третьим лицом в государстве, неожиданно отказался от запланированной встречи с лидером Палестины Ясиром Арафатом в пользу израильского министра, руководителя партии «Наш дом – Израиль» Авигдора Либермана. Этим жестом от лица России он фактически поддержал израильтян и признав палестинцев террористами. Это можно было бы назвать досадной случайностью, если бы после того, как Миронов публично нашел «интересной» теорию Либермана о «кантонизации» ПНА, израильские танки не вторглись в Рамаллу, а их авиация не нанесла удар по резиденции Арафата.
В результате Россия едва не потеряла наработанные позиции на Ближнем Востоке, по крайней мере, значительно сузилось ее пространство для маневра: спецпредставителю МИД Андрею Вдовину пришлось заявить, что Москва продолжает считать Ясира Арафата «признанным лидером палестинского народа, с которым надо вести переговоры».
Сыграв роль марионетки в чужой игре, Миронов, однако, не сделал выводов, и продолжил выказывать опасную некомпетентную «самостоятельность» на ответственной государственной должности, что впоследствии и завело его столь далеко. Минуя внутриполитические славословия Миронова в адрес Путина, которые могли лишь дискредитировать президента, отправимся в октябрь 2006 года, когда Сергей Михайлович, приняв участие в мероприятиях по случаю 50-летней годовщины Венгерской «революции» 1956 года в Будапеште, заявил, что хотя «РФ не отвечает за действия советского руководства», однако «мы испытываем моральную ответственность за некоторые страницы нашего прошлого». То есть, от лица России решил покаяться «за преступления советского режима», что было встречено «на ура» антироссийскими прозападными реакционерами в Венгрии, которые, конечно, никогда не будут извиняться перед Россией за то, что 27 июня 1941 года Венгрия объявила СССР войну, вторглась на нашу территорию в составе гитлеровских полчищ, а венгры убивали русских вплоть до 1945 года.
Идея о продвижении в качестве «самостоятельного политика» взрастала у Миронова и на внутриполитической арене. Однако, не имея четких убеждений, всем обязанный поддержке Кремля, Миронов и здесь решил двигаться напролом, влекомый сиюминутными эмоциями и амбициями. В том же 2002 году глава Совфеда ухитрился поддержать интересы зарубежных антироссийских сил против курса Путина, поручившись за обвиненного в государственной измене военного журналиста Григория Пасько. Более того, назвав, на радость ангажированным иностранным СМИ, приговор «несправедливым», и пообещав «попросить Путина» вмешаться в эту ситуацию, Миронов не только достаточно фамильярно приписал себе незаслуженную значимость, но и фактически легитимизировал клевету бригады «правозащитников» - Боннер, Ковалева, Юшенкова и самого Пасько о «возрождении в России» «шпионских процессов» и «КГБ» во главе с президентом.
Переломным же моментом, когда апологетика Миронова в адрес Путина достигла апогея, и одновременно, его лояльность президенту и курсу страны пала ниц перед соблазном использовать выгодную конъюнктуру, явилась кампания спикера по продвижению Путина на третий срок. Выступая с этими откровенными заявлениями, содержащими отчетливые антиконституционные посылы, Миронов, в случае, если бы Владимир Путин пошел по пути изменения Конституции под себя, выиграл бы очень многое. С другой стороны, даже поняв, что Путин строго придерживается основного закона страны, но, продолжая настаивать на своем, Сергей Миронов, которого многие на Западе и в России тогда воспринимали как глашатая Кремля, дал прекрасный повод для очередного витка антироссийской истерии – и так усердно муссируемой на Западе теме «узурпации» власти в РФ.
Позиция президента, который был вынужден просто одернуть этого своего «поклонника», расставила для Миронова все точки над «i». Очевидно, поняв, что не заработает лавров своими демонстрациями «лояльности», он решил сменить тактику, открыв плотину своего собственного политического «я». Выяснилось, что основными столпами его риторики (при отсутствии сколь-нибудь внятной системы идеологических ценностей) стали яростная критика пропрезидентской «Единой России» (самого Путина Миронов критиковать не решился; а может быть, еще рассчитывает «не сжигать мосты» окончательно), и крайний ультралевый популизм (провозглашение «типичных» налогов на роскошь, увеличения пенсий, и т.п.) - к которому, в качестве орудия предвыборной борьбы, сейчас не прибегает только ленивый.
Так, не имея собственной политической концепции, Миронов решил взять на вооружение идею прозападных ультралибералов «Другой России» - агитировать не «за» что-то конкретное, а «против» всего, и, не смея критиковать лично Путина, обрушился на идею о «суверенной демократии», практически дословно повторяя при этом тезисы Запада.
«Похоже, что под «суверенной демократией» можно понимать как можно больше суверенитета и как можно меньше демократии», - сказал лидер «Справедливой России», добавив, что «демократия не нуждается в каких-либо эпитетах, определениях или прилагательных». Сравним, что говорил в интервью посол США в России Александр Вершбоу: «…США не потерпят прилагательных к слову демократия». Разительное сходство, даже не облагороженное осмыслением тезиса.
При этом место отсутствующей системы ценностей самого Сергея Михайловича заместила готовая, к тому же, широкодоступная, например, в периодических публикациях The Wall Street Journal. Так, когда это американское издание подвергло критике присутствие термина «суверенной демократии» в российских школьных учебниках, Миронов его просто переозвучил. Понятно, что то, что «публикация пособия совпадает по времени с усилиями Кремля по восстановлению национальной гордости россиян после анархии 90-х годов» не устраивает Вашингтон именно потому что, «Кремль старается привить миллионам российских школьников собственные взгляды на мир», как пишет издание. Но если россияне привыкли к субъективной критике и даже информационным войнам со стороны геополитического соперника - США, то слышать репродукцию Wall Street из уст спикера собственного Совета Федерации («нельзя подгонять историю под те или иные неустоявшиеся понятия, термины и определения, в частности такие, как суверенная демократия») – все же более чем странно.
После таких заявлений Миронов, совершенно в вашингтонском ключе, вдруг заговаривает о притеснении в России пресловутой «свободы слова», которую несколько лет назад, будучи исполнен карьерных надежд, всячески расхваливал. Если в 2002-2003 годах спикер Совета Федерации утверждал, что в России нет проблем со свободой слова, и востребованность СМИ зависит не от собственника, а «от читателей, телезрителей и радиослушателей, а также от рейтингов», то в 2007 году, в результате странной метаморфозы, Миронов стал заявлять совершенно обратное: якобы на госканалах существует цензура, ограничивающая свободу слова. Наверное, именно потому, что антироссийская риторика не находит понимания на телевидении, Миронов принимается фантазировать, почти как Каспаров: «на нашу партию наложено табу на общефедеральных телеканалах, нас не показывают, вырезают», – и конечно, обвиняет в этом Администрацию президента.
Таким образом, третий человек в государстве фактически легализовал выводы российской оппозиции и ряда зарубежных СМИ о том, что в России нет свободы слова со всеми вытекающими отсюда последствиями, и что такая тревожная ситуация с гражданскими правами и свободами сложилась именно во время президентства Владимира Путина.
После стольких выпадов в адрес российского государства и власти, спикер Совета Федерации физически не может не понимать, того, что его линия дискредитирует не только политических оппонентов в лице «Единой России», но и его земляка Владимира Путина, в верности которому он буквально клялся. Но тогда Миронов, следовательно, старается нанести сознательный ущерб позициям президента РФ, с которым неразрывно, хотим мы того, или нет, связан курс на возрождение России. Вряд ли Миронов всерьез надеется шантажировать Путина этим поведением, а значит, скорее всего, выполняет заказ широко известных политспонсоров на предвыборную дестабилизацию-2008, в надежде на дальнейшую поддержку и финансирование.
